Bel Esprit
01.04.2008 в 16:22
Пишет jglijgi:Дарья Асламова (Журналист КП): Как я была в Японии гейшей
С самого начала это было чистой игрой, выходкой взбалмошной женщины, привыкшей считаться только с собственными желаниями. Мне захотелось стать... японской гейшей. Хотя бы на один вечер. Я объездила весь земной шар, но такого пирожного еще не пробовала. Чтобы понять всю несуразность этой затеи, надо представлять себе характер японцев с их замкнутостью и нетерпимостью к чужакам, с их тщательным обереганием старинных традиций, особенно если дело касается нежного, фарфорового мирка гейш Киото, этой бывшей столицы Японии, города баснословной японской элегантности и утонченности. Одним словом, невозможно. Да разве я спрашиваю, когда мне чего-нибудь хочется?
читать дальшеЯпонская кухня
Мое знакомство с Японией началось с банкета в токийском ресторане, длившегося восемь часов, после которого я едва успела выскочить из роскошного 'пятисотого' 'Мерседеса' моего японского друга, чтобы не изгадить машину. В моем первом сражении с японской кулинарией победу одержала японская кулинария. Я только что попробовала все изыски местной кухни: смертельно ядовитую рыбу фугу, отведать которую - все равно что сыграть в 'русскую рулетку' (жутко дорогое блюдо, которое закупают только рестораны, имеющие специальную лицензию, и готовят повара, окончившие особую школу, - один неосторожный надрез, задевающий ядовитую печень или икру фугу, и летальный исход клиенту обеспечен), водоросли, печеные креветочные головы и прочую неописуемую снедь. Но особое отвращение вызвало воспоминание о крошечных, не толще спички, белых глазастых рыбках ('их едят, они глядят'). Японцы любят поедать их живыми. Иногда их подают в сакэ, рыбки дуреют от алкоголя и еще минут пятнадцать пляшут в желудке (отсюда название - 'Танцующая еда'). Я вернулась в отель - бледная, дрожащая, но решительная и готовая к тому, что мне предстоит Приключение.
Киото. Знакомство с данна
Киото лежит в долине, окруженной горами, - в 'бонти' (в котловине). Город страсть как гордится своим богатым прошлым. Здесь запрещено строить здания выше десяти этажей, то есть выше храмов-пагод. Но особый предмет гордости - знаменитые кварталы чайных домиков и баров Понточе и Гион, расположенных у реки Камо. 'Водяной бизнес', как здесь его называют. Ночью сюда приезжают хорошо одетые мужчины с праздничными лицами. Среди них много представителей якудзы (японской мафии). Их легко узнать по блестящим пиджакам, дорогим сигарам, бритым головам и контрабандным туфлям из кожи жирафа стоимостью до четырех тысяч долларов.
Самое очаровательное - это ночная прогулка по улочкам Гиона. На дверях чайных домиков таблички 'Только для членов клуба'. Попасть туда рядовому иностранцу труднее, чем в царствие небесное. Из окон доносятся голоса подвыпивших мужчин и негромкий, свежий, молодой женский смех, треньканье сямисэна (что-то вроде нашей балалайки) и пение, похожее на пронзительное кошачье мяуканье. Внезапно дверь чайного домика открывается, и на пороге появляется семнадцатилетняя майко (ученица гейши). Наряженная, как для маскарада, с набеленным разрисованным лицом, она семенит по улице на тонких, как у птички, ножках и бросает случайным прохожим зазывные улыбки.
Юные майко - символ Киото. Это волшебное племя маленьких легкомысленных созданий, только-только пробившихся побегов любви. Красивые золотисто-розовые статуэтки, которые оживают по воле мужчин каждый вечер. Один час общения с майко или гейко (гейшей) в Киото стоит около 500 долларов с человека. (Это включает в себя напитки и легкие изысканные закуски.) Время исчисляется количеством сгоревших ароматных палочек (одна палочка сгорает за час). Гейши называют деньги, полученные за работу на 'защики' (вечеринке), 'ароматные деньги', 'цветочные' или 'бриллиантовые'. Если учесть, что обычно к гейшам приходят компаниями и сидят у них не меньше двух часов, то можно представить, во сколько обходится вечеринка. Как минимум три-четыре тысячи долларов за вечер. Мамы (хозяйки) чайных домиков деликатно присылают счет клиенту лишь на следующий день. И цена никогда не оговаривается заранее, клиента уже ставят перед фактом. Торг в таких делах неуместен.
Но и гейши несут немалые расходы. Настоящее кимоно ручной работы (а только такие носят гейши) стоит от 15 000 долларов, а его прокат на два часа - от ста долларов. Гардероб каждой уважающей себя гейши насчитывает как минимум десять кимоно. К тратам на одежду прибавьте расходы на парикмахера. Майко носят классические монументальные прически - искусное и сложное переплетение волос, требующее невероятного количества шпилек, масла, воска и времени. Стоит такая прическа около 300 долларов. Чтобы избежать денежных расходов, майко заботливо оберегают это сооружение из волос и спят на специальных опорах для шеи, жестких, как камень. Голова как бы висит в воздухе. Во время сна нельзя шевелиться. Мыть голову можно раз в неделю, и через короткое время грязные волосы начинают издавать неприятный запах.
Между гейшей и материальными заботами всегда кто-нибудь стоит. Сначала это мамы чайных домиков, берущие на воспитание и обучение семнадцати-, восемнадцатилетних девушек. Они дают им кимоно напрокат и оплачивают все расходы. Девочки просто посылают счета в свой чайный домик. Делается это отчасти намеренно. Майко должна выглядеть изнеженным и хрупким цветком старой культуры, далекой от реальной жизни, очаровательной куколкой, не имеющей представления о том, как выглядят деньги.
Если девочка красива и смышлена, то она неплохое вложение капитала. Став преуспевающей гейшей, она быстро рассчитается с долгами и принесет неплохую прибыль. Есть еще надежда на данна - спонсора, покровителя, патрона. Это, как правило, уже немолодой и очень богатый мужчина, готовый взять на себя расходы по содержанию гейши, оплатить часть ее долгов, способный на щедрые подарки. Естественно, небескорыстно.
По приезде в Киото я сразу прикинула, во сколько мне обойдется мой дебют в чайном домике и мое общение с гейшами. Определенно требовался данна. И он нашелся.
Мой покровитель
Японский миллионер господин Хираматцу, большой любитель русских женщин, один из самых безалаберных и чудаковатых людей на свете. Он живо интересовался географией и сексом и, точно ребенок, мог задавать до ста вопросов в минуту. Некоторые его вопросы загнали меня в интеллектуальный тупик. А именно: 'Где в Сибири находится Лебединое озеро?', 'Когда в Туле можно увидеть северное сияние?' и 'Что можно купить в Минске (?) на 80 (!) долларов?'
Когда я впервые попала в его большой (по японским меркам просто огромный) трехэтажный дом, у меня, женщины, закаленной непредвиденными ситуациями, случился тихий шок. Это были три этажа невероятного бардака, сказочного свинства, грандиозной свалки дорогих разрозненных предметов и перманентного ремонта. Бриллиант валялся на кухонном столе вместе с апельсиновыми корками и грязной посудой. Картина знаменитого японского художника стоимостью в два миллиона долларов подпирала дверь в одну из комнат. Ренуар и Пикассо были надежно погребены под завалами коробок с обувью, одеждой и книгами. Чтобы расчистить мне комнату для сна, Хираматцу просто переволок весь хлам в соседнюю комнату и назвал этот процесс гордым словом 'уборка'. Представления о безопасности у Хираматцу престранные. В качестве секьюрити во дворе дома надрываются от лая далматинец и кавказская овчарка. Всем кредитным карточкам Хираматцу предпочитает наличность и таскает ее в старом задрипанном портфельчике. Однажды я видела в этом портфельчике пачки иен на общую сумму 100 000 долларов. Просто так.
Превращение
Я волновалась, как на первом свидании. В специальном салоне красоты для гейш, куда меня привезли, две девчонки усадили меня перед большим зеркалом и велели закрыть глаза. Сначала мастерица подушечками пальцев вбила мне в кожу лица клейкую прозрачную массу - что-то вроде воска, к которому прилипнут белила. Она с такой силой давила мне на глазные яблоки, что у меня потекли слезы. А плакать нельзя. Потом в ход пошла специальная серия косметики 'Шисейдо', которую выпускают только для гейш. Она необычайно стойкая, фантастически яркая и почти полностью лишена жировой основы, чтобы макияж не растекался. В течение получаса девчонки вдохновенно рисовали у меня на лице японский пейзаж, а когда я открыла глаза, то в ужасе отшатнулась от зеркала. Родная мать не признала бы меня в этой странной японской кукле с испуганными раскосыми глазами, такой бело-розовой, что могла и фарфор пристыдить. А вот белки глаз на фоне белил и ядовито-розовых теней выглядели желтыми, словно у меня цирроз печени. Мои чувственные губы полностью замазали белилами и поверх них нарисовали маленький алый ротик, соответствующий японским канонам красоты. Хемингуэй сравнивал губы гейш с кровью на снегу. Красивое сравнение. Но стоит гейше обнажить в улыбке зубы, как вся красота пропадает. Даже самые белые зубы рядом с белилами кажутся желтыми. Окасан (мамы чайных домиков) все время напоминают майко: 'Улыбайся, не открывая рта'. Вот откуда идет волнующая, загадочная усмешка майко, когда в уголках рта появляются маленькие углубления, как у Моны Лизы, и эта манера, смеясь, застенчиво прикрывать рот рукой.
После макияжа мне велели сходить в туалет. Пока на мне кимоно, справить малую нужду уже не удастся. Только опытные гейши могут выполнить такую нелегкую процедуру. При этом они не носят трусиков, чтобы ускорить дело. Перед тем как одеть меня, мои помощницы долго совещались между собой, глядя на меня строго и с упреком, как врачи, рассматривающие безнадежный случай. Главная проблема - моя фигура. Все то, чем я привыкла гордиться, - высокий рост, тонкая талия, широкие бедра и округлые ягодицы, - не соответствует классическим представлениям японцев о красоте. Знаменитый широкий пояс оби обматывают вокруг тела поверх кимоно в несколько слоев с таким расчетом, чтобы скрыть грудь, сделать плоской задницу и убрать талию. Затягивая меня в жесткий, как корсет, парчовый оби, девчонки кричали, словно грузчики в порту: 'Раз, два - взяли!' После экзекуции осанка моя выпрямилась, а вот дышать стало невозможно.
Теперь - прическа. Чтобы надеть на меня парик, в корни моих волос втерли воск и залили их черным лаком. Потом нахлобучили на меня парик и стали закреплять его, втыкая в мою голову шпильки, булавки, прищепки и прочую дрянь. Я визжала от боли, рвалась, рыдала насухую, чтобы не испортить макияж. Если бы мне вдруг выдолбили спинной мозг или загнали под ногти иголки, я ничуть бы не удивилась. На мои крики мастерицы не обращали никакого внимания. Со стороны это было похоже на то, как моют собаку в ванне. Она скулит от ужаса и мечется, а две женщины серьезно обсуждают вопрос: 'Может, возьмем ее за передние лапы или попробуем зайти с хвоста?'
Вся амуниция начинающей гейши весит около тринадцати килограммов. Масса черных волос, закрепленных на затылке, оттягивает голову назад. Длинные рукава кимоно, если их не подбирать, волочатся по земле. В руке майко держит что-то вроде деревянной люльки, в которой лежат ее визитные карточки и косметика. При этом она должна изящно балансировать на окобо - высоких деревянных сандалиях с лакированными ремешками. Вся хитрость в том, что у окобо центр тяжести смещен на пятки. Если идти по-европейски, переступая с пятки на носок, то сразу полетишь носом в землю. Надо идти мелкими шажками, опираясь только на пятки и косолапя для удобства. Когда меня поставили на окобо, я сразу же 'скобытилась' с них. Меня вовремя поймали и под белы рученьки поволокли к выходу из салона.
Разукрашенная, как пагода, я осторожно семенила по улице, пытаясь сохранить равновесие и сознавая весь комизм этого забавного, церемонного шествия на фоне современного города. В такси меня грузили по частям - сначала голову, потом туловище и отдельно ноги.
И вот я на 'защики', вечеринке в чайном домике, где уже присутствуют другие майко (начинающие гейши) и клиенты. По правилам, я должна встать на колени, отодвинуть раздвижную дверь в комнату и изящно поклониться клиентам. Что я и сделала. Осторожно, как слон, пытающийся быть грациозным, я ввалилась в комнату и пробормотала ритуальную фразу на киотском диалекте: 'Ойдэясу!' ('Добро пожаловать!'). Выучить еще одну традиционную фразу 'Я обучаюсь наблюдениям, прошу вашей благосклонности' мне оказалось не по силам.
И тут я увидела своего данна (покровителя) господина Хираматцу. Он равнодушно смотрел на меня, не узнавая. Внезапно на его лице проступило изумление. Он наконец признал в японской кукле русскую женщину, которую принял под свое покровительство несколько дней назад.
Следующие полтора часа были кромешным адом. Надо было сидеть на полу совершенно прямо, опираясь на пятки, улыбаться, не раскрывая рта, грациозно подливать сакэ мужчинам. Через пять минут у меня затекли ноги, и я переменила позу, завалившись набок. Девчонка-майко захихикала, прикрыв рот рукой.
Онэсан (старшая сестра, опытная гейша) взяла в руки сямисэн и запела. Мне сразу захотелось чесаться и подвывать - японская музыка может довести меня до эпилептического припадка. Две девочки-майко с веерами в руках исполнили традиционный танец на небольшой сцене. Под танцем здесь понимают изысканную совокупность ритуальных поз и медленных поворотов.
Через некоторое время онэсан забеспокоилась. 'Вы только посмотрите на нее, - сказала она, указывая на меня. - Ей сейчас станет плохо с непривычки. Слишком туго затянули оби'. А у меня и впрямь зеленело в глазах от недостатка кислорода. Вокруг меня началась спасительная суета. Меня подняли, с большими предосторожностями довели до выхода, загрузили в такси и отправили в салон красоты. В салоне я извела полбутылки детского масла, чтобы снять макияж, и целый флакон шампуня, чтобы отмыть голову от воска. Так бесславно закончился мой дебют в качестве гейши.
Кое-что о сексе
Я разочарую вас сразу - с гейшей спать нельзя. Нет, конечно, мужчина может иметь сексуальные отношения с гейшей, оформив их надлежащим образом как данна со всеми вытекающими отсюда расходами. Но разовый секс исключается. Максимум из того, что может позволить себе мужчина, это хлопнуть гейшу по мягкому месту, а она его за это шутливо пожурит. Если японскому мужчине нужна женщина на ночь, он идет к проститутке, если ему хочется близости, в которой будет больше интимного, утонченного, оригинального, он идет к гейше. Японцы платят огромные деньги гейшам за... разговоры. Впрочем, почему дико? Платят же американцы психоаналитикам деньги за то, чтобы снять стресс. Чем гейша хуже психоаналитика? Она приятнее для глаза, ароматнее для обоняния и слаще для сердца. Мужчина знает, что здесь его слово - закон. Даже когда пьяный клиент хочет выйти по нужде, прелестная гейко доводит его до туалета и почтительно ждет у дверей.
Чайные домики - это оазисы учтивости и хорошего тона. Что такое болтать? Это искусство жонглировать словами, настраивать ум на нескромный лад, спускаться в сад благопристойной распущенности, уметь о чем угодно сказать так, чтобы это возбудило интерес, уметь прельстить любым пустяком. Все это приходит с опытом. Поэтому на 'защики' майко предпочитают молчать и слушать. У них другое предназначение. Каждый пожилой гость втайне мечтает о мизу-аге (обряде похорон девичьей невинности).
Прежде невинность юной, необъезженной майко выставлялась на своеобразный аукцион (кто больше платил, тот и делал ее женщиной). Сейчас все и так, и не так. Обряд происходит по добровольному сговору. Когда приходит время для девочки познакомиться с азами плотской любви, и мама, и онэсан подыщут ей достойного человека, способного заплатить немалые деньги за столь сложную процедуру. Если майко не дура, она ухватится за это предложение, чтобы выплатить долги чайному домику.
Как расстаться с девственностью
Клиенту важно убедиться в том, что майко действительно девственница. Мой данна Хираматцу рассказывал мне, что проверить это очень просто. Достаточно насыпать на стул муки, девушка без трусиков встает над ним и чихает. Если мука не шелохнулась, значит, девушка невинна. 'Ох, Хираматцу! - вздохнула я. - Если я чихну, у тебя весь дом будет в муке'.
Традиционный мизу-аге длится семь дней. (Японцы даже из секса любят делать бесконечную чайную церемонию.) Пожилой любитель 'клубнички' может позволить себе роскошь медленного подступа. Каждый вечер девушка ложится на постель, около которой на подносе лежат три сырых яйца. Приходит клиент, разбивает яйца, съедает желтки для укрепления потенции, а белки втирает девушке между ног. Потом говорит ей 'Спокойной ночи!' и уходит. И так шесть дней, причем каждый раз пальцы мужчины проникают чуть-чуть глубже... На седьмой день, когда девушка уже совсем расслабилась, мужчина безболезненно совершает мизу-аге.
В старые времена перед мизу-аге онэсан рассказывали юным майко историю о бездомном угре. У мужчин, говорили они, между ног есть 'бездомный угорь', который всю жизнь пытается найти себе дом. А у женщин внутри есть маленькие пещеры, где так любит жить угорь-странник. Всю свою жизнь угорь ищет дом для постоянного проживания, но особенно он любит пещеры, в которых до него никто не бывал.
Теория 'бездомного угря' до сих пор популярна в Японии. Хираматцу тоже пытался выяснить, нельзя ли пристроить ко мне для временного проживания его угорь. 'У меня внутри не просто дом для одинокого странника, а целый отель уровня 'Хилтона', - объяснила я Хираматцу. - Но... отель, к сожалению, переполнен. Мест нет'. 'Но я зарезервировал номер заранее, - вскричал Хираматцу. - Я звонил, я помню. Проверьте свой компьютер'. 'Компьютер завис', - ответила я, и мы оба рассмеялись. Вот вам типичный разговор между гейшей и ее клиентом, состоящий из двусмысленностей и обиняков. ли еще: мы с Хираматцу сидим за стойкой бара. Хираматцу флиртует со случайной соседкой. Я устраиваю ему притворную сцену ревности. 'Настоящий самурай никогда не покажет, что голоден, - объясняет мне Хираматцу. - Он будет ковыряться зубочисткой в зубах, хотя, может быть, он готов съесть свою зубочистку. Так же поступаю и я. Я ужасно голоден до тебя, но делаю вид, что меня интересует соседка'.
Есть, конечно, онсэн-гейши - курортные гейши, работающие на горячих источниках. Они не только для разговоров. Им знакомы все виды эротических игр - от простой 'Камень, ножницы, бумага' на раздевание до 'Танца в ручье', когда женщина все глубже и глубже заходит в воду и все выше и выше поднимает подол платья, пока мужчины не увидят наконец то, что хотели увидеть. Но знаменитые гейши Киото относятся к онсэн-гейшам с презрением и считают их за проституток.
'Для меня общение с гейшей - это возможность пройти весь путь любви с незнакомой женщиной и остановиться у самого порога', - объяснял мне Хираматцу. 'Но ты можешь сделать то же самое с любой женщиной', - возражала я. 'Нет, потому что с обычной женщиной я могу переступить через порог, это зависит от ее желания. А с гейшей ясно, что секса не будет. Есть упоительная игра, в которой важен сам процесс игры'. - 'Но с негейшей игра еще интереснее. Ты не знаешь ее окончания'. - 'Пусть так. Но обыкновенная женщина - это масса хлопот, мечта о замужестве и ребенке. А гейша создана для мужского удовольствия. Даже если гейша рожает ребенка от своего данна, она регистрирует ребенка на себя и старается не причинять хлопот любовнику. И гейша не может выйти замуж - для этого ей нужно перестать быть гейшей'.
Почему девочки становятся майко? По разным причинам. По наследству, если их матери или сестры работают в чайных домиках. Или в надежде на респектабельного и богатого данна. Но лучше всех на этот вопрос ответила мне шестнадцатилетняя майко Мисудзу: 'Я не хотела быть такой, как все'.
Последний вечер в Киото
Он был грустным, этот вечер. Мы провели его втроем в чайном домике с гейшами - я, Хираматцу и мой переводчик Сережа. Хираматцу весь вечер плакался в жилетку окасан (маме чайного домика) и пил коньяк. 'Она меня не любит, - жаловался на меня Хираматцу. - А ведь я все сделал, что она просила. Захотелось ей быть гейшей, пожалуйста. Сегодня ей приспичило взять уроки чайной церемонии, а ведь суббота, все школы закрыты. Так я специально вызвал на дом старейшую начальницу школы на урок. Ну почему она меня не любит?' Окасан сочувственно кивала головой. Я тоже грустила, но по другому поводу. 'Черт знает что, - говорила я Сереже. - Никакого разврата. Вы с Хираматцу ходите со мной, как две няньки. Вот уже который день я блюду свою невинность, точно овечка'.
Сережа тут же сочинил хайку (трехстишие):
Заблудшая в Киото, Под присмотром двух строгих волков
Невинность соблюдшая овца.
В тот вечер меня осенило. Ведь вся моя жизнь - это жизнь гейши. Я кочую по миру, мелькают, как во сне, города, страны, люди, меняются мужчины, которых я развлекаю. Но кое-чему я все-таки научилась у своих подружек в Киото. Умению смотреть на мужчину так, как будто он последний, оставшийся в живых мужчина на земле, а я последняя женщина
URL записи С самого начала это было чистой игрой, выходкой взбалмошной женщины, привыкшей считаться только с собственными желаниями. Мне захотелось стать... японской гейшей. Хотя бы на один вечер. Я объездила весь земной шар, но такого пирожного еще не пробовала. Чтобы понять всю несуразность этой затеи, надо представлять себе характер японцев с их замкнутостью и нетерпимостью к чужакам, с их тщательным обереганием старинных традиций, особенно если дело касается нежного, фарфорового мирка гейш Киото, этой бывшей столицы Японии, города баснословной японской элегантности и утонченности. Одним словом, невозможно. Да разве я спрашиваю, когда мне чего-нибудь хочется?
читать дальшеЯпонская кухня
Мое знакомство с Японией началось с банкета в токийском ресторане, длившегося восемь часов, после которого я едва успела выскочить из роскошного 'пятисотого' 'Мерседеса' моего японского друга, чтобы не изгадить машину. В моем первом сражении с японской кулинарией победу одержала японская кулинария. Я только что попробовала все изыски местной кухни: смертельно ядовитую рыбу фугу, отведать которую - все равно что сыграть в 'русскую рулетку' (жутко дорогое блюдо, которое закупают только рестораны, имеющие специальную лицензию, и готовят повара, окончившие особую школу, - один неосторожный надрез, задевающий ядовитую печень или икру фугу, и летальный исход клиенту обеспечен), водоросли, печеные креветочные головы и прочую неописуемую снедь. Но особое отвращение вызвало воспоминание о крошечных, не толще спички, белых глазастых рыбках ('их едят, они глядят'). Японцы любят поедать их живыми. Иногда их подают в сакэ, рыбки дуреют от алкоголя и еще минут пятнадцать пляшут в желудке (отсюда название - 'Танцующая еда'). Я вернулась в отель - бледная, дрожащая, но решительная и готовая к тому, что мне предстоит Приключение.
Киото. Знакомство с данна
Киото лежит в долине, окруженной горами, - в 'бонти' (в котловине). Город страсть как гордится своим богатым прошлым. Здесь запрещено строить здания выше десяти этажей, то есть выше храмов-пагод. Но особый предмет гордости - знаменитые кварталы чайных домиков и баров Понточе и Гион, расположенных у реки Камо. 'Водяной бизнес', как здесь его называют. Ночью сюда приезжают хорошо одетые мужчины с праздничными лицами. Среди них много представителей якудзы (японской мафии). Их легко узнать по блестящим пиджакам, дорогим сигарам, бритым головам и контрабандным туфлям из кожи жирафа стоимостью до четырех тысяч долларов.
Самое очаровательное - это ночная прогулка по улочкам Гиона. На дверях чайных домиков таблички 'Только для членов клуба'. Попасть туда рядовому иностранцу труднее, чем в царствие небесное. Из окон доносятся голоса подвыпивших мужчин и негромкий, свежий, молодой женский смех, треньканье сямисэна (что-то вроде нашей балалайки) и пение, похожее на пронзительное кошачье мяуканье. Внезапно дверь чайного домика открывается, и на пороге появляется семнадцатилетняя майко (ученица гейши). Наряженная, как для маскарада, с набеленным разрисованным лицом, она семенит по улице на тонких, как у птички, ножках и бросает случайным прохожим зазывные улыбки.
Юные майко - символ Киото. Это волшебное племя маленьких легкомысленных созданий, только-только пробившихся побегов любви. Красивые золотисто-розовые статуэтки, которые оживают по воле мужчин каждый вечер. Один час общения с майко или гейко (гейшей) в Киото стоит около 500 долларов с человека. (Это включает в себя напитки и легкие изысканные закуски.) Время исчисляется количеством сгоревших ароматных палочек (одна палочка сгорает за час). Гейши называют деньги, полученные за работу на 'защики' (вечеринке), 'ароматные деньги', 'цветочные' или 'бриллиантовые'. Если учесть, что обычно к гейшам приходят компаниями и сидят у них не меньше двух часов, то можно представить, во сколько обходится вечеринка. Как минимум три-четыре тысячи долларов за вечер. Мамы (хозяйки) чайных домиков деликатно присылают счет клиенту лишь на следующий день. И цена никогда не оговаривается заранее, клиента уже ставят перед фактом. Торг в таких делах неуместен.
Но и гейши несут немалые расходы. Настоящее кимоно ручной работы (а только такие носят гейши) стоит от 15 000 долларов, а его прокат на два часа - от ста долларов. Гардероб каждой уважающей себя гейши насчитывает как минимум десять кимоно. К тратам на одежду прибавьте расходы на парикмахера. Майко носят классические монументальные прически - искусное и сложное переплетение волос, требующее невероятного количества шпилек, масла, воска и времени. Стоит такая прическа около 300 долларов. Чтобы избежать денежных расходов, майко заботливо оберегают это сооружение из волос и спят на специальных опорах для шеи, жестких, как камень. Голова как бы висит в воздухе. Во время сна нельзя шевелиться. Мыть голову можно раз в неделю, и через короткое время грязные волосы начинают издавать неприятный запах.
Между гейшей и материальными заботами всегда кто-нибудь стоит. Сначала это мамы чайных домиков, берущие на воспитание и обучение семнадцати-, восемнадцатилетних девушек. Они дают им кимоно напрокат и оплачивают все расходы. Девочки просто посылают счета в свой чайный домик. Делается это отчасти намеренно. Майко должна выглядеть изнеженным и хрупким цветком старой культуры, далекой от реальной жизни, очаровательной куколкой, не имеющей представления о том, как выглядят деньги.
Если девочка красива и смышлена, то она неплохое вложение капитала. Став преуспевающей гейшей, она быстро рассчитается с долгами и принесет неплохую прибыль. Есть еще надежда на данна - спонсора, покровителя, патрона. Это, как правило, уже немолодой и очень богатый мужчина, готовый взять на себя расходы по содержанию гейши, оплатить часть ее долгов, способный на щедрые подарки. Естественно, небескорыстно.
По приезде в Киото я сразу прикинула, во сколько мне обойдется мой дебют в чайном домике и мое общение с гейшами. Определенно требовался данна. И он нашелся.
Мой покровитель
Японский миллионер господин Хираматцу, большой любитель русских женщин, один из самых безалаберных и чудаковатых людей на свете. Он живо интересовался географией и сексом и, точно ребенок, мог задавать до ста вопросов в минуту. Некоторые его вопросы загнали меня в интеллектуальный тупик. А именно: 'Где в Сибири находится Лебединое озеро?', 'Когда в Туле можно увидеть северное сияние?' и 'Что можно купить в Минске (?) на 80 (!) долларов?'
Когда я впервые попала в его большой (по японским меркам просто огромный) трехэтажный дом, у меня, женщины, закаленной непредвиденными ситуациями, случился тихий шок. Это были три этажа невероятного бардака, сказочного свинства, грандиозной свалки дорогих разрозненных предметов и перманентного ремонта. Бриллиант валялся на кухонном столе вместе с апельсиновыми корками и грязной посудой. Картина знаменитого японского художника стоимостью в два миллиона долларов подпирала дверь в одну из комнат. Ренуар и Пикассо были надежно погребены под завалами коробок с обувью, одеждой и книгами. Чтобы расчистить мне комнату для сна, Хираматцу просто переволок весь хлам в соседнюю комнату и назвал этот процесс гордым словом 'уборка'. Представления о безопасности у Хираматцу престранные. В качестве секьюрити во дворе дома надрываются от лая далматинец и кавказская овчарка. Всем кредитным карточкам Хираматцу предпочитает наличность и таскает ее в старом задрипанном портфельчике. Однажды я видела в этом портфельчике пачки иен на общую сумму 100 000 долларов. Просто так.
Превращение
Я волновалась, как на первом свидании. В специальном салоне красоты для гейш, куда меня привезли, две девчонки усадили меня перед большим зеркалом и велели закрыть глаза. Сначала мастерица подушечками пальцев вбила мне в кожу лица клейкую прозрачную массу - что-то вроде воска, к которому прилипнут белила. Она с такой силой давила мне на глазные яблоки, что у меня потекли слезы. А плакать нельзя. Потом в ход пошла специальная серия косметики 'Шисейдо', которую выпускают только для гейш. Она необычайно стойкая, фантастически яркая и почти полностью лишена жировой основы, чтобы макияж не растекался. В течение получаса девчонки вдохновенно рисовали у меня на лице японский пейзаж, а когда я открыла глаза, то в ужасе отшатнулась от зеркала. Родная мать не признала бы меня в этой странной японской кукле с испуганными раскосыми глазами, такой бело-розовой, что могла и фарфор пристыдить. А вот белки глаз на фоне белил и ядовито-розовых теней выглядели желтыми, словно у меня цирроз печени. Мои чувственные губы полностью замазали белилами и поверх них нарисовали маленький алый ротик, соответствующий японским канонам красоты. Хемингуэй сравнивал губы гейш с кровью на снегу. Красивое сравнение. Но стоит гейше обнажить в улыбке зубы, как вся красота пропадает. Даже самые белые зубы рядом с белилами кажутся желтыми. Окасан (мамы чайных домиков) все время напоминают майко: 'Улыбайся, не открывая рта'. Вот откуда идет волнующая, загадочная усмешка майко, когда в уголках рта появляются маленькие углубления, как у Моны Лизы, и эта манера, смеясь, застенчиво прикрывать рот рукой.
После макияжа мне велели сходить в туалет. Пока на мне кимоно, справить малую нужду уже не удастся. Только опытные гейши могут выполнить такую нелегкую процедуру. При этом они не носят трусиков, чтобы ускорить дело. Перед тем как одеть меня, мои помощницы долго совещались между собой, глядя на меня строго и с упреком, как врачи, рассматривающие безнадежный случай. Главная проблема - моя фигура. Все то, чем я привыкла гордиться, - высокий рост, тонкая талия, широкие бедра и округлые ягодицы, - не соответствует классическим представлениям японцев о красоте. Знаменитый широкий пояс оби обматывают вокруг тела поверх кимоно в несколько слоев с таким расчетом, чтобы скрыть грудь, сделать плоской задницу и убрать талию. Затягивая меня в жесткий, как корсет, парчовый оби, девчонки кричали, словно грузчики в порту: 'Раз, два - взяли!' После экзекуции осанка моя выпрямилась, а вот дышать стало невозможно.
Теперь - прическа. Чтобы надеть на меня парик, в корни моих волос втерли воск и залили их черным лаком. Потом нахлобучили на меня парик и стали закреплять его, втыкая в мою голову шпильки, булавки, прищепки и прочую дрянь. Я визжала от боли, рвалась, рыдала насухую, чтобы не испортить макияж. Если бы мне вдруг выдолбили спинной мозг или загнали под ногти иголки, я ничуть бы не удивилась. На мои крики мастерицы не обращали никакого внимания. Со стороны это было похоже на то, как моют собаку в ванне. Она скулит от ужаса и мечется, а две женщины серьезно обсуждают вопрос: 'Может, возьмем ее за передние лапы или попробуем зайти с хвоста?'
Вся амуниция начинающей гейши весит около тринадцати килограммов. Масса черных волос, закрепленных на затылке, оттягивает голову назад. Длинные рукава кимоно, если их не подбирать, волочатся по земле. В руке майко держит что-то вроде деревянной люльки, в которой лежат ее визитные карточки и косметика. При этом она должна изящно балансировать на окобо - высоких деревянных сандалиях с лакированными ремешками. Вся хитрость в том, что у окобо центр тяжести смещен на пятки. Если идти по-европейски, переступая с пятки на носок, то сразу полетишь носом в землю. Надо идти мелкими шажками, опираясь только на пятки и косолапя для удобства. Когда меня поставили на окобо, я сразу же 'скобытилась' с них. Меня вовремя поймали и под белы рученьки поволокли к выходу из салона.
Разукрашенная, как пагода, я осторожно семенила по улице, пытаясь сохранить равновесие и сознавая весь комизм этого забавного, церемонного шествия на фоне современного города. В такси меня грузили по частям - сначала голову, потом туловище и отдельно ноги.
И вот я на 'защики', вечеринке в чайном домике, где уже присутствуют другие майко (начинающие гейши) и клиенты. По правилам, я должна встать на колени, отодвинуть раздвижную дверь в комнату и изящно поклониться клиентам. Что я и сделала. Осторожно, как слон, пытающийся быть грациозным, я ввалилась в комнату и пробормотала ритуальную фразу на киотском диалекте: 'Ойдэясу!' ('Добро пожаловать!'). Выучить еще одну традиционную фразу 'Я обучаюсь наблюдениям, прошу вашей благосклонности' мне оказалось не по силам.
И тут я увидела своего данна (покровителя) господина Хираматцу. Он равнодушно смотрел на меня, не узнавая. Внезапно на его лице проступило изумление. Он наконец признал в японской кукле русскую женщину, которую принял под свое покровительство несколько дней назад.
Следующие полтора часа были кромешным адом. Надо было сидеть на полу совершенно прямо, опираясь на пятки, улыбаться, не раскрывая рта, грациозно подливать сакэ мужчинам. Через пять минут у меня затекли ноги, и я переменила позу, завалившись набок. Девчонка-майко захихикала, прикрыв рот рукой.
Онэсан (старшая сестра, опытная гейша) взяла в руки сямисэн и запела. Мне сразу захотелось чесаться и подвывать - японская музыка может довести меня до эпилептического припадка. Две девочки-майко с веерами в руках исполнили традиционный танец на небольшой сцене. Под танцем здесь понимают изысканную совокупность ритуальных поз и медленных поворотов.
Через некоторое время онэсан забеспокоилась. 'Вы только посмотрите на нее, - сказала она, указывая на меня. - Ей сейчас станет плохо с непривычки. Слишком туго затянули оби'. А у меня и впрямь зеленело в глазах от недостатка кислорода. Вокруг меня началась спасительная суета. Меня подняли, с большими предосторожностями довели до выхода, загрузили в такси и отправили в салон красоты. В салоне я извела полбутылки детского масла, чтобы снять макияж, и целый флакон шампуня, чтобы отмыть голову от воска. Так бесславно закончился мой дебют в качестве гейши.
Кое-что о сексе
Я разочарую вас сразу - с гейшей спать нельзя. Нет, конечно, мужчина может иметь сексуальные отношения с гейшей, оформив их надлежащим образом как данна со всеми вытекающими отсюда расходами. Но разовый секс исключается. Максимум из того, что может позволить себе мужчина, это хлопнуть гейшу по мягкому месту, а она его за это шутливо пожурит. Если японскому мужчине нужна женщина на ночь, он идет к проститутке, если ему хочется близости, в которой будет больше интимного, утонченного, оригинального, он идет к гейше. Японцы платят огромные деньги гейшам за... разговоры. Впрочем, почему дико? Платят же американцы психоаналитикам деньги за то, чтобы снять стресс. Чем гейша хуже психоаналитика? Она приятнее для глаза, ароматнее для обоняния и слаще для сердца. Мужчина знает, что здесь его слово - закон. Даже когда пьяный клиент хочет выйти по нужде, прелестная гейко доводит его до туалета и почтительно ждет у дверей.
Чайные домики - это оазисы учтивости и хорошего тона. Что такое болтать? Это искусство жонглировать словами, настраивать ум на нескромный лад, спускаться в сад благопристойной распущенности, уметь о чем угодно сказать так, чтобы это возбудило интерес, уметь прельстить любым пустяком. Все это приходит с опытом. Поэтому на 'защики' майко предпочитают молчать и слушать. У них другое предназначение. Каждый пожилой гость втайне мечтает о мизу-аге (обряде похорон девичьей невинности).
Прежде невинность юной, необъезженной майко выставлялась на своеобразный аукцион (кто больше платил, тот и делал ее женщиной). Сейчас все и так, и не так. Обряд происходит по добровольному сговору. Когда приходит время для девочки познакомиться с азами плотской любви, и мама, и онэсан подыщут ей достойного человека, способного заплатить немалые деньги за столь сложную процедуру. Если майко не дура, она ухватится за это предложение, чтобы выплатить долги чайному домику.
Как расстаться с девственностью
Клиенту важно убедиться в том, что майко действительно девственница. Мой данна Хираматцу рассказывал мне, что проверить это очень просто. Достаточно насыпать на стул муки, девушка без трусиков встает над ним и чихает. Если мука не шелохнулась, значит, девушка невинна. 'Ох, Хираматцу! - вздохнула я. - Если я чихну, у тебя весь дом будет в муке'.
Традиционный мизу-аге длится семь дней. (Японцы даже из секса любят делать бесконечную чайную церемонию.) Пожилой любитель 'клубнички' может позволить себе роскошь медленного подступа. Каждый вечер девушка ложится на постель, около которой на подносе лежат три сырых яйца. Приходит клиент, разбивает яйца, съедает желтки для укрепления потенции, а белки втирает девушке между ног. Потом говорит ей 'Спокойной ночи!' и уходит. И так шесть дней, причем каждый раз пальцы мужчины проникают чуть-чуть глубже... На седьмой день, когда девушка уже совсем расслабилась, мужчина безболезненно совершает мизу-аге.
В старые времена перед мизу-аге онэсан рассказывали юным майко историю о бездомном угре. У мужчин, говорили они, между ног есть 'бездомный угорь', который всю жизнь пытается найти себе дом. А у женщин внутри есть маленькие пещеры, где так любит жить угорь-странник. Всю свою жизнь угорь ищет дом для постоянного проживания, но особенно он любит пещеры, в которых до него никто не бывал.
Теория 'бездомного угря' до сих пор популярна в Японии. Хираматцу тоже пытался выяснить, нельзя ли пристроить ко мне для временного проживания его угорь. 'У меня внутри не просто дом для одинокого странника, а целый отель уровня 'Хилтона', - объяснила я Хираматцу. - Но... отель, к сожалению, переполнен. Мест нет'. 'Но я зарезервировал номер заранее, - вскричал Хираматцу. - Я звонил, я помню. Проверьте свой компьютер'. 'Компьютер завис', - ответила я, и мы оба рассмеялись. Вот вам типичный разговор между гейшей и ее клиентом, состоящий из двусмысленностей и обиняков. ли еще: мы с Хираматцу сидим за стойкой бара. Хираматцу флиртует со случайной соседкой. Я устраиваю ему притворную сцену ревности. 'Настоящий самурай никогда не покажет, что голоден, - объясняет мне Хираматцу. - Он будет ковыряться зубочисткой в зубах, хотя, может быть, он готов съесть свою зубочистку. Так же поступаю и я. Я ужасно голоден до тебя, но делаю вид, что меня интересует соседка'.
Есть, конечно, онсэн-гейши - курортные гейши, работающие на горячих источниках. Они не только для разговоров. Им знакомы все виды эротических игр - от простой 'Камень, ножницы, бумага' на раздевание до 'Танца в ручье', когда женщина все глубже и глубже заходит в воду и все выше и выше поднимает подол платья, пока мужчины не увидят наконец то, что хотели увидеть. Но знаменитые гейши Киото относятся к онсэн-гейшам с презрением и считают их за проституток.
'Для меня общение с гейшей - это возможность пройти весь путь любви с незнакомой женщиной и остановиться у самого порога', - объяснял мне Хираматцу. 'Но ты можешь сделать то же самое с любой женщиной', - возражала я. 'Нет, потому что с обычной женщиной я могу переступить через порог, это зависит от ее желания. А с гейшей ясно, что секса не будет. Есть упоительная игра, в которой важен сам процесс игры'. - 'Но с негейшей игра еще интереснее. Ты не знаешь ее окончания'. - 'Пусть так. Но обыкновенная женщина - это масса хлопот, мечта о замужестве и ребенке. А гейша создана для мужского удовольствия. Даже если гейша рожает ребенка от своего данна, она регистрирует ребенка на себя и старается не причинять хлопот любовнику. И гейша не может выйти замуж - для этого ей нужно перестать быть гейшей'.
Почему девочки становятся майко? По разным причинам. По наследству, если их матери или сестры работают в чайных домиках. Или в надежде на респектабельного и богатого данна. Но лучше всех на этот вопрос ответила мне шестнадцатилетняя майко Мисудзу: 'Я не хотела быть такой, как все'.
Последний вечер в Киото
Он был грустным, этот вечер. Мы провели его втроем в чайном домике с гейшами - я, Хираматцу и мой переводчик Сережа. Хираматцу весь вечер плакался в жилетку окасан (маме чайного домика) и пил коньяк. 'Она меня не любит, - жаловался на меня Хираматцу. - А ведь я все сделал, что она просила. Захотелось ей быть гейшей, пожалуйста. Сегодня ей приспичило взять уроки чайной церемонии, а ведь суббота, все школы закрыты. Так я специально вызвал на дом старейшую начальницу школы на урок. Ну почему она меня не любит?' Окасан сочувственно кивала головой. Я тоже грустила, но по другому поводу. 'Черт знает что, - говорила я Сереже. - Никакого разврата. Вы с Хираматцу ходите со мной, как две няньки. Вот уже который день я блюду свою невинность, точно овечка'.
Сережа тут же сочинил хайку (трехстишие):
Заблудшая в Киото, Под присмотром двух строгих волков
Невинность соблюдшая овца.
В тот вечер меня осенило. Ведь вся моя жизнь - это жизнь гейши. Я кочую по миру, мелькают, как во сне, города, страны, люди, меняются мужчины, которых я развлекаю. Но кое-чему я все-таки научилась у своих подружек в Киото. Умению смотреть на мужчину так, как будто он последний, оставшийся в живых мужчина на земле, а я последняя женщина
