японамотивы

[navy]

Журавль в небе



Японский шелковый халатик: белый журавль с раскинутыми крыльями на сверкающем черном.

Немного странно

Холодный шелк на разгоряченном после ванной теле. Каштановые вьющиеся волосы, собранные на затылке в пучок, мечтательные, в кои-то веки не сосредоточенные, немного раскосые глаза. Достаточно красивая, чтобы нравится, достаточно умная, для того, чтобы ни в чем себе не отказывать, достаточно резкая, чтобы держать дистанцию. Я очень рада, что ты носишь мой подарок.

А за окном – яркое голубое небо, такое солнечное; не имеющее ничего общего с серединой декабря. Единственный след от края до края купола – полоса пролетевшего самолета. Можно поднять голову и слушать эту звенящую высь, и бесстыдно мечтать в самом центре бегущего мегаполиса.

Необычная зима и необычная ты. Журавль трепещет крыльями на развешенном на спинке стула халате. Над кроватью, вместо пейзажей или семейных фотографий – катана, подаренная не то бывшей опекуншей, не то одним из ухажеров. Под кроватью – пушистый ковер, мягче которого могут быть только облака.

Тебя не купишь комплиментами: правдиво только чутье. Оно оправдывает даже самые смелые твои поступки; вот и сегодня, быть может в последний теплый зимний день ты предпочла ванну с аромамаслами центру города, солнцу в волосах и даже мне.

Жмуришься от удовольствия. В тонких артистичных руках кисточка, смоченная в туши, и лист бумаги. Мой шелковый халат для тебя желанная игрушка, ты старательно выводишь на бумаге абрисы крыльев. Да что тебе в том журавле? Сказано же – лучше синица в руках, чем журавль в небе. Худая голенастая птица, живет на болотах, питается всякой дрянью. Но ты поглощена процессом и линии ложатся одна за другой.

Из собранных волос выбивается прядка и ложится тебе на щеку. Из плавно текущих в никуда мыслей выбивается одна и рисует вместе с тобой. Птица начинает оживать, хлопает крыльями и, кажется, что в руках волшебная кисть Ма-Ляна. Тебя обволакивает теплом, как будто в объятиях надежных ласковых рук. Чутье не обманешь аплодисментами. Ты веришь только чутью.

И уже щекочет спину ковер, искрятся смехом глаза, катана смотрит с укором. Голубоглазый Журавль, вовсе не похож на облачко из перьев. Такой, чтобы доверить всю себя, не боясь твердости полов, коварства сквозняков, случайной иронии. Не боятся самой себя: не вскакивать, нервным движением прикуривая сигарету, не вздрагивать при мысли, что рядом должен быть кто-то другой. Чутье не обманешь личинами.

Ты с кошачьей грацией позируешь восторженному взгляду, дразнишь, ускользаешь, читаешь на память Басё. Голову кружит ощущение простоты и надежности. Что же будет с твоими журавлями: тем, который на рисунке и тем, возле которого ты вытянулась во весь рост, сомкнув на шее пальцы? И, может, ну его это чутье, и лучше синица в руках – она не попросится в небо, не улетит в теплый вырий и не оставит в сердце белого самолетного следа? Эта синица будет кормить тебя ужинами в уютных блюзовых кафе, плескаться в ночном прибое и пришлет маленький букет белых орхидей.

Подумай хорошенько…Я всегда буду на твоей стороне, но ведь и твое счастье мне далеко не безразлично.

Что ж, скорее всего ты права. Закрывая дверь, говоришь «Счастливо!», не «До свиданья!», проскальзываешь мимо окна и садишься наносить последние штрихи: луну в облаках, веточку сакуры и два иероглифа в уголке листа. Знаешь, журавль одна из самых верных птиц.