Солнце, не расстраивайся
Такого у Наточки Березняковской в жизни еще не было. Она сидела, тупо уставившись в стол, совершенно отключившись от внешнего мира. Что случилось? Наточку уволили.
А ведь сегодня намечался чудесный вечер, и все утро она ходила в самом, что ни на есть, радужном настроении. К пяти часам нужно было сбежать с работы и заехать к портнихе Алине, чтобы забрать у нее подшитое платье, а к половине восьмого Наточка собиралась поехать на встречу вслепую. Тут уж могли случиться всяческие неожиданности, впрочем, приятные, и Ната уже видела себя королевой вечера. И тут, как обухом по голове, уволили.
За всю непродолжительную рабочую жизнь с Березняковской такое случалось впервые. Нет, были, конечно, уходы «на грани фола», но чтобы десять минут назад тебя вызвали на ковер и без обиняков сказали: «Все, Наталья Михайловна, сожалеем, но вы уволены. Безусловно, мы решим этот вопрос по деньгам и с записью в трудовой…»
В итоге, вместо пяти, Ната ушла с работы в половину четвертого. С половиной месячного оклада в сумочке. И без каких-либо перспектив. Потому что, даже если увольнения ждешь, оно почему-то приходит негаданно.
У городского фонтана, который почему-то к ноябрю еще не выключили, Березняковскую нагнал знакомый журналист Лютиков, который, собственно, и предложил пойти на вечернюю встречу. Он назвал ее каким-то склизким, как листья поздней осенью, словом «флешмоб», и сказал, что Наточка получит массу удовольствия.
- Натка, обо что грустим?
- Знаешь, Лютиков, я даже как-то не грущу. Точнее, я совсем не грущу…
- А что с лицом, в таком случае?
- Уволили меня, Ромашкин…
- Ната, я сколько раз просил…
- Так, Васильков, будешь возмущаться, получишь промеж глаз. Пошли лучше к моей швее, заберем платье. Мы ж вечером куда-то идем?
- Ну ты даешь! Кто ж на флешмобные встречи в платье ходит? Или у нас вечеринка по Средневековью. Так это не ко мне, это к толкинутым… В джинсах на мобы ходят… А еще лучше в юбках, сантиметров по пятнадцать. Ну, со скидкой на погоду, пусть будет двадцать, - и Лютиков мечтательно закатил глаза.
Когда глаза вернулись на место, журналист поймал испепеляющий взгляд Березняковской, и уже молча потрусил с ней к шестнадцатиэтажке за сквером.
Платье и впрямь оказалось потрясающим. Черное, прямое, с захватывающим дух разрезом до середины бедра и мягкими переливами ткани в районе декольте. Тут уж потеряли голову все. Кроме швеи, разумеется, – у той ведь было достаточно времени налюбоваться.
В запасе после распивания чая на потрясающе узкой Алининой кухне оставалось часа полтора.
- А давай, королева, махнем в «Элизу», - предложил совершенно очарованный Лютиков.
- Фантиков, ты что, с ума сошел? Меня же уволили…Один вечер в «Элизе» и до следующей зарплаты на следующей работе я буду жить с зубами на верхней полке стеллажа.
- Королева, я угощаю. И, в силу вашего очарования, даже прощаю искажения моей фамилии.
- Ладно, Лаптиков, пошли уж…
В «Элизе» они выпили по чашечке кофе и заказали по бокалу вина. А потом Лютиков неизвестно откуда добыл розовый бутон и воткнул в Наткину прическу, над правым ухом. В глубине зала, на эстраде, грянули что-то латинское и они закружились в танце, хотя до этого, возможно, и не знали, что умеют танцевать. Но сальсе ведь не нужны знания. Ей нужны искренние чувства: будь то горе, или радость. «Me gusta tomar mis copas, aguardiente es lo mejor, tambien el tequila blanco con su sal le da sabor»
Опоздав на встречу флешмобовцев уже на полчаса, Наточка и Лютиков засуетились, и, выскочив из «Элизы», лихо запрыгнули в вечерний троллейбус, чтобы подъехать пару остановок.
В «Старом папе» их уже ждало человек пять, распивающих пиво под негромкие разговоры. Как оказалось, обсуждали кризис. Из-за которого, вероятно, сегодня Наточку и уволили. Андрей и Катя бывали на таких встречах уже не раз, а Виталик, Света и Маша попали только сегодня.
- Мне кажется, - отметила курносая блондинка Маша, - что двое парней воон за тем столиком в углу, тоже к нам должны были прийти. Но, то ли застеснялись, то ли кто их знает… В любом случае, кто не пришел, сам – дурак.
Разогретые то ли вином, то ли танцем, Березняковская и Лютиков весь вечер были в ударе. Они шутили, разыгрывали какие-то сценки, среди которых особой популярностью пользовалась немая сцена «Ступор Березняковской». Андрей мрачно пророчествовал крах мировой экономики, закусывая очередным ломтиком бастурмы черное тягучее пиво, но его никто не слушал. Точнее слушал, но не слышал.
А потом в очереди в туалет Катя рассказывала Наточке о том, как она безумно любит Андрея, а тот не отвечает взаимностью. А Маша говорила, что Ната с Василием – очень красивая пара. А Виталик обещал что-то подыскать у своих знакомых, ведь секретарша на первое время – не так уж страшно, и даже во время дефолта и потопа секретарши нужны. Во время катаклизмов, правда, они скоропостижно становятся женами, но это так – издержки производства.
Что и говорить вечер прошел просто шикарно. До квартиры Лютиков донес Наточку на руках, напевая, правда, что «las mujeres no me faltan ni el dinero ni el amor». И, улыбаясь себе в зеркале ванной, Наточка подумала: «Надо увольняться чаще. Ведь это, оказывается, такой праздник! И, ну его, пусть даже завтра будет потоп» Она ведь уже знала, что секретарши и тогда нужны.