казочка

[navy]

Он и без крыл был мил,
ведь он так любил
Г-жа Арефьева

Где-то в далеких теплых странах жил маленький рыжий гений. В свободное время, а было его не так много, как может кому-то показаться, гений парил в потоках теплого ветра и наслаждался поглаживаниями по щеке. Ветер шептал ему "кис-кис-кис", а гений гладился щекой о теплую невидимую руку и чувствовал себя абсолютно счастливым.

Просто добрая сказка

А еще, как и у всякого живого существа, у маленького гения была работа. Он творил. Иногда - трехмерные картинки, которые безвозмездно раздавал прохожим, прогуливающимся в белых штанах вдоль набережной. Иногда - беспорядок, расшвыривая листья и ероша попугайские перья. Попугаи кричали резкими истеричными голосами, но терпели. Потому что, как и все жители заморской страны, очень любили гения. И отлично понимали, что без него жизнь не будет такой разноцветной.

Но однажды гений загрустил. Он очень хотел играть в театре, но поскольку был бесплотен, его отказывались брать на пробы. Он уже несколько раз теребил режиссеров, чтобы его хоть куда-нибудь вставили, но те отказывались брать невидимого актера. И гению было до слез обидно и непонятно, потому что его собственное домашнее зеркало отражало его - огнегривый пушистый комок с улыбающимися глазами. Другое дело, что другие зеркала были на это неспособны.

Настолько расстроился наш маленький гений, что сел на берегу океана, сложил лицо в маленькие ручонки и горько расплакался. Так он плакал день, другой. Иногда смеялся, потому что гении света долго плакать не умеют, а потом вдруг видел женщин, танцующих босиком танго на песке, и снова заливался горючими слезами, да так, что они прыскали во все стороны.

А тем временем грустил теплый ветер, который из летнего уже успел стать осенним. "Кис-кис-кис", - звал он, но никто не приходил нырять в потоках теплого воздуха. Завял особый сорт теплостранной маргаритки, такой редкий, что ботаники приезжали сюда со всего мира, лишь бы посчитать количество ее лепестков. А попугаи, стянув трубку у зазевавшегося туриста, набили ее смесью табака и чего-то местного и очень душистого, и пускали ее по кругу, ворча о том, куда запропастился этот рыжий охламон. Никто его не видел, но все почему-то знали, что он рыжий. И чувствовали, какой он ласковый.

Прошла неделя, другая, и однажды мэр городка вышел утром на веранду, обнял жену и увидел, что у нее в глазах стоят слезы. Прямо с утра, понимаете? А как ей было не плакать, если весь ее палисадник маргариток внезапно завял и не захотел оживать. Тогда мэр вызывал ветер на серьезный разговор и строго попросил его найти маленького гения. Какой бы другой мэр приказал бы или даже пригрозил штрафными санкциями, но ведь в маленьких городках на берегу океана в теплых странах мэры совсем другие. Поэтому он просто попросил.

Ветер кружил над побережьем несколько дней, пока не увидел в песке следы маленьких пяточек. За маленькой серой скалой курился костерок, рядом с которым сидел гений и плакал. "Чего ты плачешь?" - спросил ветер, проводя ласково ладонью по щеке. "Я никому не нужен", - всхлипнул гений и зарыдал так горько, что у ветра заболело сердце. Он помолчал пару минут, а потом подсадил гения на изгиб локтя, понес над океаном и сказал только: "Смотри".

Ветер показал гению далекие фьорды, где люди сооружали каменные жилища, укрывали пол шкурами и грелись брагой и подручными средствами, приморские города, где в порту грузились огромные корабли, пыльные проспекты в городах, где без разбора и цели носились машины, и даже лестницу в небо на далеком-далеком острове. "Знаешь, что у них общего? - спросил тогда ветер, - У них нет тебя. А это огромная потеря".

Я не знаю, что еще говорил ветер гению, но через пару дней они вернулись в свой курортный городок счастливые. Гений несколько дней только и делал, что носился в потоках воздуха, кружил над головами и поливал из леечки засохшие было маргаритки. В театре, как и прежде давали представления, женщины танцевали на пляже танго, а гений делал счастливым весь город. Потому что весь город в него верил. Хотя зеркало его и не отражало.