Bel Esprit
Как-то так сама собой выскочила ассоциация. Голопятошное детство, пляж в Кацивели и рыба-игла. Может быть, последняя была и в Мариуполе или Судаке, куда меня тоже заносило в детстве, но детство и море для меня это все-таки Кацивели. С тех пор я оптимистически ненавижу гальку, камни, медуз и семейный отдых.
...Под пальцами шуршат нагретые за день камешки. Прыгаешь, не решаешься зайти в воду - а вдруг медуза укусит? В энциклопедии пишут, что они кусаются больно, а некоторые - даже смертельно. О как. Смертельно - совсем не страшно, но вот больно не хочется. А хочется - поймать морского конька, как показывали в морском музее. Папа еще похвалялся выловить панамой, а мама всплескивала руками и говорила, что эти жертвы во имя науки не нужны.
И тут между камешками находится засушенная ялтинским солнцем рыба-игла. Тонкая, длинная и такая соленая-соленая. Ухватываешь ее зубами и задумчиво посасываешь, щурясь под лучами, отзеркаленными водой. Пугает пучками темно-зеленых водорослей камень, сереет на горизонте Гора Кошка, катится к полудню день. После обеда мы опять пойдем купаться, а потом будет отсыревающий в лучах заката вечер. Ночью меня не выпустят гулять, хотя так хочется собирать глазами сухие и ломкие крымские летние звезды, а сами родители куда-то уйдут или просто будут сидеть на лавочке за калиткой и слушать "романтический" шум, мешающий мне заснуть...
Запаха того моря не помню. И ощущений не помню. Однако с предельной точностью помню вкус соленого хвостика на губах и ящерицу на стене домишки, который мы снимали. Может потому до сих пор люблю сухую тарань.
И не люблю море.
...Под пальцами шуршат нагретые за день камешки. Прыгаешь, не решаешься зайти в воду - а вдруг медуза укусит? В энциклопедии пишут, что они кусаются больно, а некоторые - даже смертельно. О как. Смертельно - совсем не страшно, но вот больно не хочется. А хочется - поймать морского конька, как показывали в морском музее. Папа еще похвалялся выловить панамой, а мама всплескивала руками и говорила, что эти жертвы во имя науки не нужны.
И тут между камешками находится засушенная ялтинским солнцем рыба-игла. Тонкая, длинная и такая соленая-соленая. Ухватываешь ее зубами и задумчиво посасываешь, щурясь под лучами, отзеркаленными водой. Пугает пучками темно-зеленых водорослей камень, сереет на горизонте Гора Кошка, катится к полудню день. После обеда мы опять пойдем купаться, а потом будет отсыревающий в лучах заката вечер. Ночью меня не выпустят гулять, хотя так хочется собирать глазами сухие и ломкие крымские летние звезды, а сами родители куда-то уйдут или просто будут сидеть на лавочке за калиткой и слушать "романтический" шум, мешающий мне заснуть...
Запаха того моря не помню. И ощущений не помню. Однако с предельной точностью помню вкус соленого хвостика на губах и ящерицу на стене домишки, который мы снимали. Может потому до сих пор люблю сухую тарань.
И не люблю море.