вы еще не плачете, тогда мы несем это к вам

[Navy]

Треугольник свился в кольцо спирали, нервы сдали, в раскладе попался джокер, мы давно надеяться перестали - не Форсайты мы и не Будденброки, эта сага вместилась в простую повесть, три страницы - бред, два абзаца -кода... Ты не видишь, как я сажусь на поезд - в это самое страшное время года.

*****

Давай загадаем желание сбыться, встретиться, где-то столкнуться лбами, в списке попасть на одну страницу, к одной иконе прильнуть губами, давай почувствуем это «вместе», нутром, молекулой миокарда, давай случайно – в пролетах лестниц, на полке старенького плацкарта, на фотокарточке летних улиц из «полароида» иностранца; давай загадаем, чтоб нас вернули – и наконец-то начнем сбываться.

*****
Она пахнет мужским Кензо и адреналином, научилась в жизни взвешивать каждый грамм. У нее ботфорты – 3 пары – ходить по спинам и одни кроссовки – бегать в них по утрам. Она чья-то находка, тайна, жена и мама, она может – коньяк, бездорожье, шипы и грязь. Но когда она в воскресенье подходит к храму, с колокольни ей голубь машет крылом, смеясь. Она знает так мало, но знает довольно точно, и стихи не расскажут главный ее секрет… Между прочим, привычка ложиться в 12 ночи – это просто побочный, вынужденный, эффект. Вы ей пишете в личку – а как, мол, и что имели, препарируя тексты, копаясь в ее душе. У нее камасутра вышита на постели и Харлей непременно пропишется в гараже. Она помнит и вальс во дворце с золотыми люстрами, и как выла от боли, случаем спасена…
Эта девочка слишком
слишком
умеет чувствовать…
И что платит за это – знает она одна.

****

Сердце и солнце танцуют румбу на пляже, узорчатом от ракушек, рыжие волосы, взгляд суккуба, плавятся в пальцах чужие души, море стирает остатки лака, плетет тебе косу соленым ветром, я знаю, ты будешь просить и плакать, только не думай пока об этом, это не вечер, еще не скоро, иди по спинам к ногам упавших, солнце еще не зашло за горы, пока вы вместе – тебе не страшно. Горят паруса, в парусах – мотивы далеких странствий, чужих секретов, жестокость может быть креативной, и ты сама убедилась в этом. Вечер подходит к тебе, плечистый, колу и лед растворяя в роме, хочешь узнать, когда все случится – отправь смс на знакомый номер. Вечер срывает с тебя одежду, держит за плечи, целует в губы, но наказание неизбежно не разгадавшему взгляд суккуба. Падают сумерки, гаснут свечи, мрак облака разрывает в клочья, за хладнокровно убитый вечер ты слишком серьезно заплатишь ночью.
В гостиничном номере так же пусто, табличка «Non dolet» перед глазами, жестокость, знаешь ли, - вид искусства, и в этом вы с ним убедились сами. В номере водка, Wi - Fi и ноут, в ноуте – не провода, а нервы, если все выложить по-другому, король опять выпадает первым. Ваши больные метаморфозы, ваши бессонные, злые ночи, не задавай никаких вопросов – срок этой пытки еще не кончен, плавься на клавиши у экрана, дели километры на скорость связи, луна переехала в Дом Урана и не желает теперь вылазить. Седой Мефистофель смеется. Глупо. Что-то не так в квадратуре круга. Ты будешь оборотнем – суккубом, пока не научишься быть не сукой. Терпи, разрывайся от этой боли, которой так щедро других поила, пора в ICQ набирать пароли, а ты забыла их все… Забыла.
Видишь – еще раз светлеет воздух, с востока еще раз приходит солнце, и ты себя не боишься, просто тебе почти уже удается. Только глаза выдают суккуба, но днем ты пытаешься быть счастливой… Сердце и солнце танцуют румбу и замыкают кольцо залива.

****

Видишь, там на горе возвышается крест, под ним десяток солдат - повиси-ка на нем...(с)

Пока вы все ищете счастья – да без посредников, с жизнью торгуясь – в легкую, на пари, девочка пишет, рожает себе наследников и так проживает эту - свою – последнюю, чтоб было о чем на небе поговорить. Пока вы все бьетесь, сдаетесь, друг друга душите, пока вы клянете то, на чем свет стоит, девочка покупает себе беруши и просто себя внимательно, долго слушает, чтоб разобраться, как оно там, внутри. Девочка знает, что будет, когда закончится, у девочки не интуиция – просто нюх, девочка и редактор, и переводчица, она б рассказала каждому – да не хочется сто раз повторять бессмысленную фигню. Девочка всех просила, но есть упрямые - мол, объясни нам, вычитай, научи, мы тоже желаем утром на Фудзи-Яму, мы знаешь, какие умные – хватит тяму, Емеля – и тот прославился на печи. Давай нам секреты, ну, чем ты там души потчуешь, давай нам чернила – напишем – и вкривь, и вкось, мы все здесь крылатые – небо наш дом и вотчина, мы прямо в космос - этой безлунной ночью же – ты нас направишь, чтобы нам удалось. Девочка смотрит, молчит – тяжело и пристально, девочка знает, в кого полетят ножи, только безумцы тянутся вверх неистово и продолжают брать бесполезным приступом горные кручи и верхние этажи. Эй, говорят, мы бессмертные и великие, нам и тебя не видно-то с высоты, мы полетим – святые, ангелоликие, мы перебудим планету своими криками, и где-то под нами останешься точкой ты. Девочка смотрит, молчит, осторожно крестится, тихо уходит, чтоб не прервать полет. Если на небо ведет золотая лестница, как ни стараются втиснуться – не поместятся, это служебный, смертный там не пройдет. Девочка ставит чайник, у свечки греется, вечер приходит, чтобы остаться с ней, девочка не уверена, но надеется, ей обещали – стерпится, перемелется.
Белыми перьями падает первый снег.

Кот Басё Девочки, в любом возрасте, любят поковыряться в себе. Особенно, когда некому упрекнуть за деструктивную лесику, с шумом бурлящую в голове

@темы: Красота в чистом виде, О!